16+
28 Июня 2018 года
Око Воркуты
Еженедельное издание

Как жить с самим собой

Кроме того 20.09.2013, 00:00

Я хотел бы пояснить, как я понимаю эту тему. Когда я предложил эту тему, я имел в виду две вещи. Во-первых, многим из нас по большей части почти всегда “неуютно” с самим собой; мы недовольны собой, у нас ощущение острой неудачи, банкротства; а когда вместо недовольства и неудачи мы гордимся собой и чувствуем, что преуспели, то это, может быть, еще хуже.

Во-вторых, есть присловье, что мы можем дать, будь то Богу, будь то людям, только то, чем обладаем сами. Если мы не владеем собой, если мы не хозяева самих себя, мы никак не можем отдать себя; для того чтобы дать себя, надо владеть собой.

И вот я хочу продумать вместе с вами некоторые пути и способы, какими мы можем понять, кто мы есть, и некоторые пути и способы, как, исходя из такого самопознания, нам действовать дальше.

Я хотел бы начать с чего-то, что еще не было затронуто. Когда мы говорим о самопознании, о том, чтобы понять, прозреть, каковы мы есть, мы чаще всего стремимся докопаться до всего, что для нас есть плохого, неладного. По моей привычке говорить примерами, мне такой подход напоминает нечто, увиденное в один прекрасный весенний день много лет назад. Воздух был чистый, небо голубое, деревья были в цвету, птицы пели; и я увидел, как в маленьком дворике перед приходским домом одна старушка нырнула с головой в помойный жбан, разыскивая обрывки бумажек, потому что она помирала от любопытства, что приходит в этот дом и что из него выходит. Для меня это действительно картина того, как множество людей старается докопаться до знания самих себя: это попытка с головой нырнуть в зловонный скарб, который накопился за долгую жизнь, тогда как кругом весна, кругом красота, кругом свет. И мне кажется, что это в огромной мере поощряется многими духовными писателями, духовенством и общим подходом верующих, которые считают своим долгом непрерывно охотиться за злом, за грехом, чтобы найти, что есть неправильного, и его исправить. Я не думаю, что такой подход может принести какие-то плоды или пользу.

 Я вам дам другой пример. Если бы нам подарили древнюю картину или икону, поврежденную временем, обстоятельствами, небрежностью или злой волей людей, мы могли бы отнестись к ней двояко. Либо, разглядев всё, что в ней испорчено, плакаться об этом; и тогда это единственное, что мы можем сделать. Либо мы можем всмотреться в то, что осталось от первоначальной красоты изображения; и вглядевшись очень долго, очень внимательно, вобрав в себя всю красоту, какую мы можем в ней прозреть, если только мы способны на такой труд, отождествившись с этой красотой, мы могли бы начать восстанавливать то, что разрушено, как бы распространяя на поврежденные части ту красоту, которая всё еще есть.

Мне кажется, что это очень положительный способ обходиться с тем неладным, что в нас есть, – а именно, начав с той красоты, которая всё еще есть в нас. Потому что не может христианину прийти на ум, чтобы образ Божий, запечатленный в нас в акте сотворения, мог бы быть до конца искоренен или уничтожен: он есть. Мы – как иконы поврежденные, но всё же иконы; мы всё равно дороги Богу, мы всё равно для Него значительны, и, в сотрудничестве с Ним, мы можем сделать что-то ради этой красоты.

В порядке примера я хотел бы привести еще один образ. Я разговаривал раз с одним скульптором, и он мне сказал: часто люди воображают, что скульптор берет глыбу камня или мрамора, или кусок слоновой кости, придумывает, что он мог бы из него спроектировать, и начинает обтачивать, обтесывать, соскабливать всё, что не соответствует его видению. Это, сказал он, не так. Настоящий скульптор смотрит на материал и, глядя на него, вдруг – или постепенно – обнаруживает красоту, уже заключенную в нем, и тогда начинает расчищать, высвобождать эту красоту от всего, что нам и ему мешает ее видеть. Иными словами, статуя уже внутри материала, красота уже внутри; и цель работы – высвободить её от того, что закрывает ее от нас. Это как бы перекликается со словами Ефрема Сирина, который в своих писаниях говорит, что когда Бог призывает человека к бытию, Он вкладывает в самые его глубины всё Царство Божие. И цель жизни в том, чтобы копать, копать неустанно, пока мы не доберемся до этого потаенного сокровища и не усвоим его, не отождествимся с ним.

Всё это говорит о том, чтобы мы разыскивали красоту, несмотря на изуродованность, которая сначала бросается в глаза. Мы часто склонны задерживаться на видимости и за ней не прозреваем сущность. Когда мы с кем-то встречаемся, или даже смотрим на себя самих, мы видим или то, что повреждено, или какую-то внешнюю привлекательность. Но нужен большой опыт (я не говорю о его продолжительности, но о внутренней опытности), чтобы за поверхностными слоями мелочей, обыденности или положительного уродства прозреть ту красоту, которую видит Бог. Отец Евграф Ковалевский говорил, что когда Бог смотрит на нас, Он не выискивает наши успехи или неудачи, которые могут быть, а могут и не быть; но в наших глубинах Он видит Свой Лик, запечатленный в нас Свой образ.

Временами нам удается уловить красоту; но и тогда мы умудряемся перетолковать ее или отнестись к ней неправильно. Много лет назад пришла ко мне поговорить одна молодая женщина; она села в ризнице на диван, повесила голову и с горьким, кислым выражением лица сказала загробным голосом: “Я грешница...” Я ей бодро ответил: “Это не новость, ясно, что вы грешница, – мы все грешны!...” “Да, – сказала она, – но я особенно гнусная...” Я ответил: “Ну, это гордость! Но что в вас такого особенно гнусного? – Когда я смотрю на себя в зеркало, я нахожу себя очень хорошенькой...” Я сказал: “Ну, это, во всяком случае, правда; и как же вы на это реагируете? – Тщеславием!..” Я сказал: “Если дело только в этом, то я вас научу, как с этим справиться. Станьте перед зеркалом, вглядитесь в каждую отдельную черту своего лица, и когда вы находите, что она вам нравится, то говорите: спасибо, Господи, что Ты создал такую красоту как мои глаза, мои брови, мой лоб, мой нос, мои уши... – что угодно. И каждый раз, как вы найдете у себя что-то красивое – поблагодарите Бога. И постепенно вы обнаружите, что благодарность вытеснила тщеславие. В результате получится, что, как только вы взглянете на себя, вы будете обращаться к Богу с ликующей радостью и благодарностью. Но прибавьте к этому и еще нечто. Вглядевшись хорошенько в кислое выражение вашего лица, скажите: прости, Господи! Мой единственный вклад в ту красоту, которую Ты создал – это противное выражение лица... Это единственное, что в нем действительно ваше.”

И вот я думаю, что очень часто мы могли бы это делать по отношению к себе самим; не обязательно глядя в зеркало, но размышляя о себе самих, вглядываясь в себя и открывая, что я такое есть, когда я не разглядываю только свои провалы и неудачи (и неудачи это или нет – это еще другой вопрос), но смотрю на то, что я есть по существу.

Очень может в этом помочь и отрезвить нас, дать нам возможность понять более правдиво, объективно и трезво, что мы такое есть, чтение Евангелия. Когда мы читаем Евангелие, в нем есть места, которые не волнуют нас. Это, несомненно, правда, – раз Бог так говорит, то иначе и быть не может, но меня это как-то не трогает, не доходит до меня. Другие места или слишком требовательные, или такие страшные, что нам неуютно делается, – они в таком противоречии с нормами окружающей жизни; и мы должны быть готовы сказать Богу: нет, это не для меня; и в первом случае, и во втором– я не сродни Тебе, я не понимаю Тебя, мы с Тобой не заедино...

Но есть места, – их может оказаться немного, но они имеют абсолютно решающее значение для того, чтобы нам найти, понять самих себя, не то поверхностное, светское “я”, которое видят другие или мы видим сами, но подлинное “я”. Это те места, которые, когда мы читаем их или размышляем о них, заставляют нас воскликнуть: “Как это дивно, как это верно! О, какая красота и правда!..”

Если мы можем сказать так о какой-либо притче, или действии Христовом, или заповеди – о чем угодно, что мы находим в Евангелии – это значит, что в этом частном случае (и это может быть маленькая крупинка, а может быть и целая область, это обнаружится в дальнейшем) Бог и я заодно, одной мысли, одного сердца, мы в подлинной гармонии друг с другом: я подобен Богу, Он подобен мне, между нами есть подлинное родство! Я нашел что-то от образа Божия во мне, крупицу моего подлинного “я”, того “я”, которое Бог призвал к бытию, крупицу непотемненную, оставшуюся целой – или уже исцеленную.

Это позволит нам приступить к борьбе за нашу чистоту, цельность, полноту не с усилием, часто бесплодным, отделаться или вылечить то, что попорчено в нас, но оберегая с радостью, с заботливой нежностью, с благоговением что-то, что в нас уже Божие (у меня на языке было “что уже Бог”), воочию зримое – свет, который пробивается сквозь тьму и который уже есть Сам Бог.

В таком случае, когда мы стараемся преодолеть свое поверхностное, светское, загримированное “я”, перед нами стоит конкретная задача: никогда, никогда не нарушить и не изменить этой красоте, которую мы в себе обнаружили. Это может быть одна, две, три, пять малых крупиц, но эти крупицы священны, мы должны оберегать их и, как защищают огонь, не дать ему угаснуть, дать ему постепенно затеплить всё остальное вокруг, защищая его, действуя в согласии, заодно с ним, становясь всё более и более человеком, для которого это подлинная природа, в отличие от других наших склонностей и увлечений.

И когда мы обнаружили в себе такой элемент Божия образа, одновременно обнаруживаются и те вещи, которые находятся в противоречии с ним, которые с ним несовместимы, которые должны уйти, потому что они кощунственны, потому что они уродуют образ Божий, потому что они загрязняют что-то священное и святое в нас. Но тогда труд становится конкретным, труд становится захватывающим и вдохновляющим, потому что мы не гонимся за каким-то надуманным совершенством; это совершенство, которое мы воочию увидели, которое уже есть и которое мы станем стараться защитить и дать ему расти.

Знаете, как бывает, когда вы пытаетесь разжечь костер из сырых веток: вы отыщите сначала несколько сухих сучков, дадите им разгореться; и пока они горят, они высушивают несколько веток вокруг, которые в свою очередь разгораются и высушивают дрова дальше. И если вы будете оберегать этот разгорающийся огонь, постепенно разгорится и весь костер. И тогда, в категориях, в измерениях Священного Писания, огонь, который вы начали с одной спички и одной веточки, может стать купиной неопалимой, горящей в пустыне.

Продолжение следует...

                     Митрополит Антоний Сурожский

Спаси жизнь - возьми собаку из приюта
230x120